Однажды в храме

20 Августа 2025

«Средь суеты и рутины бумажной в каждой судьбе возникает Однажды…»

С раннего детства мама хотела сделать из меня настоящего мужчину. Она была убеждена, что правильно сформировать мой характер должны были спортивные секции, строгий режим питания и сна, отсутствие нежности и развлечений, минимализм в одежде. Ещё в детском саду мама записала меня на карате, в школьные годы – на биатлон, в старших классах заставила заниматься боксом. Мой интенсивный график занятий был изматывающим, но жаловаться маме я не имел права. Она была выпускницей местного интерната, родителей своих не знала, замужем никогда не была. Разговоры о моём происхождении пресекала, но убеждала, что мы были родными людьми, во что с годами я категорически не верил.

Мы жили в однокомнатной квартире в старом доме на окраине города. Для посещения секций мне приходилось почти три часа в день проводить в дороге. Пропускать занятия мне было запрещено. Дождь и непогода исключениями не являлись. Мама работала на хлебопекарне фасовщицей. Уходила на работу к шести утра, возвращалась к обеду, вечерами мыла подъезды соседних домов, несколько раз в неделю разносила газеты в почтовые ящики. Постоянные физические нагрузки лишили руки мамы изящных форм, превратив их в жилистые мужские конечности. Она рано поседела, но никогда не красила волосы, отчего выглядела значительно старше своих лет. Мама не курила и не пила, шумных праздников избегала, в дом никого никогда не приглашала, друзей не имела, книги читать не любила, свободное время проводила в компании телевизора и полосатых амурских семечек.

Иногда мне хотелось рассказать ей о своих спортивных неудачах, сложностях в общении с одноклассниками, неуверенности в отношениях с девчонками, даже просто прижаться и услышать нежные слова поддержки, но, глядя на суровый вид и хмурые брови матери, всякое желание делиться сокровенными тайнами свой души пропадало. Свои проблемы я решал сам, а переживания оставлял в глубине души, отчего сформировался молчаливым, сдержанным, собранным и выносливым человеком.

Однажды на соревнованиях по боксу я сломал руку, но в больницу обратился лишь спустя несколько дней, когда конечность приобрела невероятный размер и синий цвет. На осмотре доктор удивлялся моей терпеливости, ведь по его убеждениям люди, получая перелом со смещением кости, от боли теряли сознание и не могли нормально жить без медицинского вмешательства, но я умудрился почти неделю не обращать внимания на невероятную боль.

После осмотра меня срочно госпитализировали и провели экстренную операцию, установили металлический штифт для правильного сращивания костей. За две недели пребывания в больнице мама пришла лишь однажды для передачи предметов первой необходимости и сменной одежды. Она навестила меня, когда я спал. Дожидаться моего пробуждения не стала, оставила пакет с вещами у входа в палату и больше не приходила. К тому времени мне исполнилось пятнадцать лет, но, как и в детстве, мне хотелось почувствовать материнскую заботу и любовь. В одной палате со мной лежали пять мальчишек. Самому младшему было семь лет, старшему – семнадцать. Они мучились от разных недугов, но все, кроме меня, были окружены вниманием своих родных. Каждый день родители или бабушки с дедушками носили своим отпрыскам деликатесы, фрукты, овощи и сладости. Мальчишки крутили носами, от многого просто отказывались, своими домашними продуктами угощали меня. Кушать с жадностью было неприлично, я нехотя принимал дары, но с удовольствием поглощал то, что раньше видел лишь на продуктовых витринах дорогих магазинов. Мне в голову не могло прийти, что помидоры бывают такими вкусными, а если их макнуть в янтарный липовый мёд, от наслаждения можно было сойти с ума.

Виноград и персики, запечённая курица и расстегаи с яйцом, отварная картошка с зеленью и паровые котлетки из телятины – эти не доступные мне ранее яства стали ежедневным рационом моего больничного меню. За две недели такого питания я даже прибавил в весе пару килограммов, что вызвало у мамы недовольство, которое она не стала скрывать. Увидев мои округлённые щёчки, она прошипела: «А говорят, в больнице кормят только варёной капустой. Разве от неё так разносит?» В буфете лечебного стационара, где я лежал, действительно подавали крупы, сваренные на воде, или тушёную капусту, которую я терпеть не мог. Рассказывать маме про гостинцы соседских мальчишек я не стал, знал, что за угощения могу получить оплеуху или услышать в свой адрес гадкие слова, которыми она обильно пользовалась, обращаясь ко мне.

Спустя месяц мне сделали рентген, по результатам которого выяснилась неправильная установка металлического штифта. Врачи стали ругать меня за отсутствие жалоб, утверждать, что, если бы я рассказал о невероятных болях, которые испытывал каждый день, они спохватились бы намного раньше. Спустя несколько дней мне сделали новую операцию. Она прошла успешно, меня почти сразу выписали, но предупредили, что гипс на руке останется ещё на несколько месяцев, про занятия спортом нужно было забыть до полной реабилитации. Мама этому сообщению, мягко говоря, не обрадовалась, стала кричать, обвинять меня в намеренном переломе, называть слизняком и бесхребетной тряпкой. Она металась по квартире, словно раненый зверь, и возмущалась тому, что из меня никогда ничего не получится. Потом включила свой любимый телевизор и стала бездумно переключать каналы. Приноровившись одеваться одной рукой, я набросил на себя куртку и решил прогуляться, чтобы избавиться от негативных впечатлений после этого разговора.

На лавочке возле нашего подъезда всегда сидела бабушка Нора из соседней квартиры. Она была вдовой. Своего единственного сына бабушка похоронила, когда я был совсем ребёнком. Внуков у неё не было, родные к ней не приезжали, соседи называли её местной сумасшедшей за то, что она всё время что-то бубнила себе под нос и улыбалась солнцу. Бабушку Нору я не считал безумной, мне казалось, она была обыкновенной несчастной женщиной, вынужденной коротать свой век в одиночестве.

По обыкновению, я поздоровался с бабушкой и хотел пройти мимо, но соседка вдруг обратилась ко мне по имени и предложила вместе посидеть и поговорить. Я немного растерялся, но почему-то согласился. Разговор бабушка Нора начала первой:

– Ты веришь в Бога? – спросила она.

– Не знаю, – ответил я.

– Плохо, внучок, верить нужно, иначе в твоём сердце вместо света Божьего появятся пустота и злоба, как у твоей матери, – продолжила бабушка.

Она рассказала, что давно наблюдает за нашей семьёй, очень переживает за мою душу и руку, которая никак не заживёт. Потом она помолчала и предложила сходить вместе в молитвенный дом и пройти соборование, которое является одним из семи Таинств Православной Церкви. По её словам, соборование совершается для исцеления духовных и телесных недугов, а также дарует оставление тех грехов, о которых человек забыл. Совершается семикратным крестообразным помазанием лба, ноздрей, щёк, губ, груди и рук верующего освящённым елеем и сопровождается чтением молитв.

Многих слов я не понял, но осознал, что бабушка предлагает провести какой-то обряд, чтобы помочь заживить раны на руке. «Но ведь я некрещёный», – продолжил я. Бабушка улыбнулась и предложила покреститься в следующее воскресенье. Я растерянно пожал плечами, пообещал подумать над её словами и отправился на прогулку.

В начале девяностых годов прошлого столетия православие медленными неуверенными шагами возвращалось в нашу страну и души россиян, но в школе нам по-прежнему неустанно навязывали основы атеизма и дарвиновского происхождения человека.

Никогда прежде я не бывал в храме, я даже не знал, что такое молитвенный дом, не исповедовался, не причащался, молитв не знал. В нашем доме не было икон, о вере в Бога разговоры с мамой не велись, библию я никогда не видел в глаза, но предложение бабушки Норы покреститься меня почему-то заинтересовало.

Мне приходилось наблюдать за строительством православного храма, который возводили возле моей спортивной школы, но заглянуть вовнутрь я не решался. Я захотел прикоснуться к другому миру, но в то же время испытывал страх и неловкость из-за своей безграмотности в религиозных вопросах. Несколько дней я находился в раздумье, но боли в руке стали настолько невыносимыми, что решение покреститься окрепло само собой. В назначенное время мы с бабушкой Норой отправились в небольшой деревянный дом с крестом, который находился в нашем микрорайоне.

Соседка взяла меня под руку и бодро завела в распахнутые двери необычного и скромного дома. При входе бабушка надела на голову платок, перекрестилась и вошла внутрь. Людей было немного. Все что-то шептали, тихонько здоровались друг с другом, целовали иконы. Это был молитвенный дом, убранство в нём было очень скромным, стены были выполнены из бруса. Запах дерева, ладана, масел и восковых свечей словно окутывали всё небольшое, но такое светлое помещение. Около восьми утра в молитвенный дом зашёл мужчина в чёрной длинной рясе. Он был худощавого телосложения, обладал длинной чёрной бородой и живыми весёлыми глазами. Мужчина громко поздоровался. Объяснил суть Таинства крещения, рассказал, как нужно креститься и что это значит. Бабушка Нора подошла к батюшке и, показывая на меня рукой, назвала моё имя. Мужчина кивком головы поздоровался со мной, взял из её рук крестик на верёвочке, поговорил с другими прихожанами и попросил тех, кто собирался креститься, встать перед ним полукругом. Нас было пять человек.

Батюшка стал молиться, многие слова я слышал впервые, но тембр его голоса успокаивал душу. После омовения прохладной водой в небольшой купели батюшка надел мне на шею крестик, а бабушка Нора протянула новое красивое полотенце, сказав, чтобы я сохранил его на всю жизнь. Когда обряд был завершён, батюшка поздравил нас с крещением и пожелал всем крепкого здоровья.

По дороге домой соседка рассказала про отца Афанасия, который крестил меня. Он родился в обыкновенной семье, но ещё в школе понял, что будет учиться в духовной семинарии. Атеисты-родители идею сына не поддержали и прекратили с ним всякое общение. После завершения обучения Афанасий несколько лет был отшельником, после чего получил право принять свой приход. Возглавить строительство основного православного храма нашего города ему не дали, предложили переоборудовать заброшенный дом на окраине города в место, где прихожане могли принять крещение, помолиться, очиститься или уйти из этой жизни с миром. Пять долгих лет ему потребовалось, чтобы заброшенный дом стал местом отдохновения мирян. Прихожан было немного, но на их средства молитвенный дом преобразился, однако всё равно уступал по своей красоте новому храму. Бабушка Нора рассказала, что отец Афанасий смог молитвами и добрыми словами излечить её душевные раны. Расставаясь, она напомнила о необходимости пройти соборование и протянула книжку в мягком переплёте, в которой простым языком описывались все основные обряды и таинства православной церкви.

С этого дня моя жизнь наполнилась светом. Я прошёл соборование. Несмотря на то, что Таинство длилось больше трёх часов, которые нужно было провести стоя, я не чувствовал усталости. Мне захотелось выучить несколько молитв, которые помогали справиться с болью в руке. Отец Афанасий стал моим духовным наставником. Он учил меня прощать и щадить мать, которая к тому времени окончательно отдалилась от меня, достойно принимать трудные повороты судьбы, рассказывал интересные и поучительные притчи, истории из жизни святых. Спустя полтора месяца повторный рентген показал чудесный результат: рука была восстановлена, можно было снимать гипс, но впереди ждал долгий процесс реабилитации…

Два года до окончания школы я исправно посещал молитвенный дом, бывал на службах, при необходимости помогал отцу Афанасию по хозяйству. Перед выпускными экзаменами духовный наставник благословил меня, потом посмотрел в глаза и сказал, что я должен посвятить свою жизнь помощи людям. Я растерянно пожал плечами, стал уверять, будто к медицине не имею тяги. Он улыбнулся, перекрестил меня и напоследок сказал: «Никого никогда ни в чём не вини, тебе не нужно вторгаться в промысел Божий. Осуждение поистине страшная вещь и болезнь, которая устраняет чистоту сердца».

Тогда этих слов я не понял, улыбнулся в ответ и отправился сдавать последний экзамен. Живым отца Афанасия я больше не видел…

Той же ночью местный алкаш залез в молитвенный дом, чтобы украсть иконы и деньги, которые хранились в кассе. Отец Афанасий пытался вразумить воришку, предлагал добровольно отказаться от его замысла, но преступник ударил священника по голове топором, который прихватил с собой, вынес из дома всё ценное и поджёг место своего преступления. Молитвенный дом сгорел дотла, обгоревшее тело отца Афанасия хоронили в закрытом гробу.

Эта была оглушающая трагедия для меня и многих людей. Я вместе с другими мужчинами нёс гроб и не мог поверить, что в нём лежал человек, ставший для меня самым близким на этой земле. Мою душу переполняла ненависть к убийце духовного наставника. Я непременно должен был найти этого злодея и наказать, только последние пророческие слова отца Афанасия заставляли сомневаться в своих намерениях…

После похорон духовного наставника я ещё долго не мог прийти в себя. Проходя мимо руин молитвенного дома, испытывал в сердце физическую боль, душа обливалась слезами. Мой удручённый вид маму не волновал, её интерес состоял только в том, где я буду учиться дальше. Я планировал поступать в педагогическое училище на физкультурное отделение. Мне казалось, моя будущая профессия будет связана с защитой людей, о которой говорил отец Афанасий. Но судьба распорядилась иначе. Мне было уготовано испытание, после которого я решил посвятить свою жизнь другой профессии.

Как только зачисление в педагогическое училище состоялось, я устроился на работу продавцом мороженого в детский парк аттракционов, чтобы немного подкопить денег для покупки нового спортивного костюма и кроссовок. Получив медицинскую книжку, мне оставалось освоить работу кассового аппарата. Хозяин торговой точки объяснил, что пробивать чеки на товар не нужно, а мудрёная штука была только аксессуаром, необходимым для предъявления контролёрам и проверяющим, поэтому к работе я приступил с первых дней лета.

Тёплая погода, музыка, смех посетителей парка отвлекали меня от грустных воспоминаний и тяжёлых мыслей. На аттракционах работали молодые весёлые парни, официантками в кафетерии напротив трудились симпатичные девчонки в лёгких белоснежных коротеньких платьях. Мы быстро перезнакомились и пообещали помогать в трудной ситуации, которой не пришлось долго ждать.

Спустя две недели после открытия парка аттракционов колесо обозрения вышло из строя. Его механизм заклинило, оставив конструкцию, наполненную людьми, неподвижной. Дети и взрослые, которые находились близко к земле, успели спрыгнуть со своих сидений. На высоте около десяти метров оставались двое ребятишек разного возраста. Пока работники аттракциона пытались самостоятельно починить двигатель колеса, дети наверху стали истошно кричать и звать на помощь. Директор парка пытался успокоить посетителей, но вызывать наряд пожарных машин не спешил, поскольку не хотел стать фигурантом административного или уголовного дела. Аттракционы в парке были построены лет двадцать назад и, скорее всего, не проходили технический осмотр и дорогостоящий ремонт перед открытием.

Когда детские тапочки полетели на землю и плач стал ещё пронзительней, я решил действовать. Учитывая мою физическую подготовку и выносливость, я смог без труда залезть на металлическую конструкцию и добраться до лавочки, где сидели дети. Мальчик лет восьми крепко держал пятилетнюю девочку, которая рыдала навзрыд. Я поздоровался с ребятишками, назвал своё имя и спросил про родителей. Оказалось, старший брат тайком ушёл со двора и, взяв сестричку с собой, без ведома родителей отправился с ней на аттракционы. Мальчик боялся, что ему влетит от мамы, девчушка страшилась разбиться. Двоих детей сразу спустить на землю мне бы не удалось, я принял решение спасать ребятишек по очереди. Первой спустить на землю я решил девчонку. Она с трудом оторвалась от брата, но потом мёртвой хваткой вцепилась в меня, руками обвила шею, ноги закрутила вокруг талии, я стал медленно спускаться с металлической конструкции. Все посетители парка вдруг замерли и практически не издавали звуков. Когда моя нога случайно сорвалась с перекладины, послышался женский крик. Девочка прижалась ко мне ещё крепче. Я успокоил её, говорил, что являюсь самым сильным человеком на свете. Она посмотрела заплаканными глазами в мои глаза и сказала, что больше не боится. Абсолютное доверие малышки тронуло мою душу, без труда я спустился на землю. Когда отправился за её братом, конструкция стала скрипеть, сиденья начало мотать во все стороны, послышались призывы прекратить спасательную операцию. Женщины стали кричать, кто-то из толпы вызвал пожарных, но я не мог подвести маленькую девчонку, которая умоляла спасти брата. Когда мальчишка был спасён и стоял на земле, к парку подъехал расчёт пожарных машин…

Крепкие высокие мужчины, услышав рассказ о молодом герое, стали хвалить меня, хлопать по спине, говорить приятные слова, после которых я гордился собой. Начальник отряда подошёл ко мне и спросил, где я учусь. Услышав про педагогическое училище, поморщил нос, словно почувствовал неприятный запах испорченной еды, и сказал, чтобы я срочно подавал документы в пожарно-техническое училище. Он обещал похлопотать за меня, однако нужно было срочно принимать решение, поскольку начальник собирался уходить в отпуск.

Жить с матерью под одной крышей я устал, смотреть на пепелище своего духовного пристанища больше не было сил, поэтому я не раздумывая забрал документы из педагогического училища и отправился в другой город, чтобы получить профессию пожарного. В училище уже знали моё имя, поскольку начальник пожарного отряда выполнил своё обещание и направил ходатайство о моём зачислении…

Учёба в пожарно-техническом училище была сложной, но она смогла наполнить мою жизнь новым смыслом. Мне повезло с преподавателями и однокурсниками. С ребятами мы стали настоящими друзьями, готовыми в нужную минуту подставить друг другу плечо. Моя выносливость и физическая сила позволяла выполнять все необходимые задания, сделав лидером в своём учебном классе. Тогда я впервые мысленно поблагодарил маму за то, что она заставляла столько сил тратить на занятия спортом, не давала поблажек, сделав из меня дисциплинированного и очень ответственного человека. Она редко писала письма, никогда не интересовалась моими успехами, но после первого года обучения я всё равно осознал, что скучаю по ней. Наша первая встреча после долгой разлуки не была эмоциональной, но, увидев меня в форме курсанта, мама гордо отметила, что она мне к лицу.

За год моего отсутствия место, где когда-то стоял молитвенный дом, заросло высокой травой. Я посетил могилу отца Афанасия и порадовался красоте памятника, который установили прихожане. Положил цветы и решил посетить храм, который к тому времени уже достроили. Войдя вовнутрь, я удивился красоте его убранства, перекрестился и решил немного побыть среди икон и свечей. Иконостас очаровывал своей роскошью, изысканные фрески на стенах впечатляли талантливым исполнением. Всё вокруг пахло свежей краской и чистотой. Закрыв глаза, я поблагодарил Бога за помощь в учёбе, стал молиться за здоровье мамы и упокой души отца Афанасия.

Вдруг тишину в храме нарушила крупная пожилая женщина, одетая в чёрный длинный балахон, которая в полный голос стала ругать девушку за то, что та заявилась в храм с накрашенными губами и в брюках. Девушка стала защищаться, говорить, будто не собиралась посетить храм, но вдруг захотела зайти и поставить свечки за души умерших родителей, но женщина не унималась. Она стала активно тушить огарки свечей в подсвечниках и громко выражаться о распущенности нынешней молодёжи, потом женщина переключилась на парня, который сидел на лавочке у входа. Он объяснил, что перенёс операцию на позвоночнике, поэтому долго не может стоять на ногах и решил присесть, чтобы помолиться. Женщина стала кричать о греховных похождениях юношей, за которые все будут непременно наказаны. После череды слов проклятья женщина увидела, как в храм зашла молодая мамочка, на руках она несла девочку около двух лет и в игровой форме стала объяснять дочери про дом Бога и Христа. Служительница храма накинулась на мамочку с новой силой. Она потребовала надеть на голову ребёнка платок. Женщина начала утверждать, что ношение платка всего лишь традиция и для маленькой девочки не является обязательным условием для посещения храма, но знаток устоев не унималась. Она кричала, обвиняла всех вокруг в безверии, когда на шум в храм вошёл священнослужитель, замолчала. Подбежала к нему, стала целовать руку и просить благословения. Румяный полноватый мужчина в роскошной рясе неохотно протянул женщине руку, потом перекрестил её, посмотрел по сторонам и отправился в церковную лавку уточнить, как идёт продажа свечей.

В храме снова наступила тишина, но моё желание молиться вдруг исчезло. Перед выходом я снова перекрестился, посмотрел на облик Спасителя и вышел, оставив за спиной возмущённую женщину, которая нашла новую «жертву» для своих нравоучений. Мне вновь стало одиноко и грустно. Я вспоминал отца Афанасия, который никогда не ругал прихожан, не позволял повышать голос в молитвенном доме, с огромным теплом рассказывал о религиозных традициях, объясняя их происхождение. В этой маленькой деревянной постройке с небольшим количеством икон мне было уютнее и теплее, чем в роскошном храме, наполненном дорогими окладами и сусальным золотом. В летние каникулы ещё несколько раз я пытался посетить храм, чтобы избавиться от неприятных ощущений, но кроме пустоты и горечи от бесконечных придирок местных служек я ничего приобрести так и не смог. На службах они вели себя словно бесноватые, когда проводилось Таинство исповеди, вертелись рядом со священнослужителем, делая вид, будто убирают свечи, на самом деле подслушивали откровенные рассказы прихожан.

В конце лета состоялось официальное открытие храма. На него приехали священнослужители других регионов. У входа толпились люди, но я сумел рассмотреть красоту и роскошь одежды священников. Передо мной снова появился образ отца Афанасия, который всем сердцем противился излишеств в быту и одежде. Он всегда очень скромно одевался, ел простую пищу, все пожертвования тратил на нужды людей, которым помощь была необходима.

Солнечные лучи освещали золотые купола новенького храма. В открытые двери они падали на иконы, озаряя их своим светом. Прочитав несколько молитв, я перекрестился, но для себя решил, что в этот храм я больше не вернусь.

Следующие несколько лет обучения пролетели словно на одном дыхании. Я усердно учился, успешно окончил училище и по ходатайству всё того же начальника отряда пожарных нашего города поступил в его распоряжение. Через год мне предоставили служебную квартиру, спустя два предложили закончить профильное высшее учебное заведение, чтобы получить достойное звание и должность. Я не планировал на работе стать большим начальником, просто трудился, чтобы помогать людям, спасать их имущество и жизни от природной стихии или собственной глупости, но всё равно получил высшее образование и офицерское звание. На работе мне часто приходилось рисковать своим здоровьем, но любые травмы переставали болеть только от мысли, что я занимаюсь благородным делом.

Иногда наша помощь приходила поздно, такие выезды тяжёлым бременем ложились на моё сердце. Я понимал, что не в силах спасти весь мир, думал над словами отца Афанасия о промысле Божьем, однако смерть посторонних людей всегда вызывала тяжёлые мысли в голове. Мои коллеги, испытывая подобные ощущения, нередко после таких потрясений выпивали, чтобы забыться, но спасание моей души было только в молитвах, которые я читал дома. В тот храм я больше не ходил.

Когда мне исполнилось двадцать восемь лет, мама неожиданно заболела и вскоре умерла, сохранив тайну моего появления на свет. Мы так и не стали близкими людьми, но, провожая её в последний путь, я испытывал горечь потери. Мне было жалко эту странную холодную и неразвитую женщину. Свою личную жизнь она так и не смогла построить, единственного сына держала на расстоянии вытянутой руки, учиться не хотела, карьеру не сделала. На похороны пришли несколько не известных мне женщин и наша соседка бабушка Нора, которая сильно постарела, но держалась очень бодро. Когда крест на могиле матери был установлен, я взял под руку соседку и предложил проводить её домой. Бабушка обняла меня своими худенькими старенькими ручками и попросила прежде сводить на могилу к отцу Афанасию.

Памятник на его могиле не потерял своей красоты. Мы немного постояли, повспоминали этого светлого человека и отправились по домам. По дороге поговорили о жизни. Бабушка Нора была обеспокоена моей холостой судьбой, утверждала, что мне непременно нужно жениться, но я только отнекивался в ответ. За время службы я пытался построить отношения несколько раз, даже делал предложение стать моей женой одной миловидной девушке. Но род моих занятий ими отвергался, они требовали, чтобы я перевёлся для работы с бумагами в кабинет. Мне настолько надоели эти истеричные ультиматумы, что я перестал искать свою половину, а естественные физиологические потребности удовлетворял с женщинами, которые не нуждались в браке или серьёзных отношениях. Бабушка Нора не унималась, стала цитировать мудрые слова и поговорки про важность брака и продолжение рода. Чтобы закончить этот назойливый спор, я дал обещание подумать над её словами. Перед расставанием бабушка Нора сказала, что на месте молитвенного дома какой-то молодой священник решил поставить небольшую церковь, он получил благословение и теперь собирает деньги на её строительство. Удручённый горем, я не придал значения её последней фразе.

После смерти мамы я раздал её вещи соседям, а квартиру продал. В ней жить я вовсе не хотел: слишком много печальных воспоминаний хранил этот неуютный дом. Взял в банке небольшой кредит и купил себе жильё. Я всё чаще стал вспоминать слова бабушки Норы, иногда мечтал о своей семье, любви и детях, но, просыпаясь утром на службу, понимал, что так и останусь холостяком.

Однажды во время моего дежурства к нам поступил экстренный вызов. В трубку телефона плакала женщина. Она умоляла спасти её дочь. Пятилетняя девочка, гуляя во дворе, решила спасти котёнка, который жалобно мяукал на дереве. Бесстрашная девчушка доползла почти до верхушки развесистого тополя и попыталась взять котёнка на руки, но тот проскочил по её спине и спрыгнул на землю, оставив спасительницу одну. Самостоятельно спуститься она боялась, обняла дерево и тихонько плакала до тех пор, пока её не хватилась мама. Спасательная служба ко всем вызовам относилась очень ответственно, но, когда речь шла о спасении детей, реагировала молниеносно.

Прибыв по адресу, мы увидели много людей, которые с разных сторон держали развёрнутые огромные пледы. Вокруг дерева бегала молодая женщина и просила ребёнка не разжимать руки. Я поднял голову и удивился, как малышка смогла забраться на такой огромный тополь. Пожарная лестница доставила меня до спасительницы кота, которая от усталости и страха была бледненькой и молчаливой. Протянув руки, я сказал, что пришёл её спасти. Девочка внимательно посмотрела на меня и спросила: «Мы не умрём?» «Конечно, нет», – ответил я. Малышка потянулась ко мне, я крепко обнял ребёнка и дал команду спускать лестницу, но металлическая конструкция стала издавать странные звуки и начала качаться. Люди на земле закричали от неожиданности и страха, только мы с девчушкой не теряли самообладания. Я сказал, чтобы она ничего не боялась, потому что я самый сильный человек на свете. Она посмотрела на меня и ответила, что совсем не боится. Я медленно спустился на землю и поставил малышку на землю. Соседи встречали меня словно героя. Мама девочки, рыдая от радости, кинулась в мои объятия и стала осыпать поцелуями, что удивило и одновременно взволновало меня. Эта смена закончилась без происшествий в приподнятом настроении.

Спустя несколько дней я почему-то захотел навестить спасительницу кошек. Никогда прежде я не встречался с людьми, которым помогал, но она напомнила мне ту девочку из парка аттракционов, которую я спас больше пятнадцати лет назад. Я взял у дежурного адрес вызова и отправился навестить своих новых знакомых. По дороге я купил торт, но никак не мог придумать, с чего начать разговор. Кроме того, женщина могла быть замужем и мой визит неправильно истолковать. Я немного походил около того самого огромного дерева и решил вернуться домой, но меня вдруг окликнул приятный женский голос. Обернувшись, я увидел своих новых знакомых. Мы поздоровались и представились друг другу. Маму звали Юлией Ивановной, девчушку – Марусей. Хрупкая молодая женщина снова благодарила за спасение дочери, извинялась за эмоциональный порыв и предложила вместе попить чаю.

В уютной квартире ощущалось отсутствие мужчины. Всюду висели удлинители, «на соплях» болтались розетки, гардины для штор лежали на полу, в серванте красовались фотографии женских лиц. Мысленно я выдохнул, мне почему-то было приятно осознавать, что Юлия Ивановна не замужем. Меня пригласили на кухню и угостили вкусным чаем. Маруся рассказала, что давно мечтала о котёнке, но мама категорически сопротивлялась появлению в квартире домашнего питомца, поэтому девчушка решила посвятить себя спасению котов. Маленькая болтушка поведала, что ходила утром с мамой в храм помолиться за моё здоровье. Она показала крестик, который висел у неё на шее, объяснила, что недавно покрестилась и знает наизусть «Отче наш».

Потом Маруся вспомнила противную тётку в чёрной одежде, которая всё время ворчала в храме, поморщилась и назвала её Урсулой, злодейкой из диснеевского мультипликационного фильма, которая лишила голоса Русалочку. Девчушка сбегала в комнату и принесла коробку с DVD-диском, на которой были изображены главные герои мультфильма. Я посмотрел на обложку и засмеялся в голос, потому что сходство этой женщины со злодейкой было очевидным. Юлия Ивановна стала извиняться за свою дерзкую дочурку. Я похвалил малышку за сообразительность и предложил вместе посмотреть мультик, который я раньше никогда не видел. Маруся запищала от радости, но её мама сказала, что просмотр придётся перенести на другой раз. Тогда я предложил свою помощь в установке розеток и прочих предметов, находящихся под действием электрического тока. Юлия Ивановна поблагодарила за предложение, но сказала, что сейчас испытывает трудности с деньгами. Я объяснил про пожарную безопасность дома и моё бескорыстное желание сохранить жизнь и здоровье этой маленькой семье.

Спустя неделю в квартире можно было безопасно жить и передвигаться по комнатам. С Юлией мы перешли на ты. При встрече она была немногословна, зато тишину в доме с лихвой заполняла неугомонная Маруся. Иногда её теории происхождения жизни на Земле ставили меня в тупик. Память Маруси изумляла: она наизусть «шпарила» огромные поэмы, пальцами могла настучать любую мелодию, которую услышала впервые. Юлия держала меня на расстоянии, но малышка при встрече бросалась в мои объятия и всё время болтала без умолку.

Вскоре Юля попросила больше не приходить к ним в гости. Она поведала о привязанности Маруси ко мне, утверждала, что это негативно повлияет на душевное состояние ребёнка. Я спросил про её отца, но Юля объяснила, что бывший супруг давно женился на другой женщине и не интересуется судьбой дочери. Решение прекратить наши встречи было вызвано нежеланием Юли строить отношения со мной. «Потому что я пожарный?» – спросил я. «Вовсе нет, твою работу я считаю благородным делом и горжусь нашим знакомством», – ответила она, но объяснила, что после неудачного брака и нескольких отношений с другими мужчинами приняла решение воспитывать ребёнка одна. Свою душу она лечила в храме и была уверена, что больше никогда не выйдет замуж, но однажды она решила поставить свечи за здоровье родителей, которые жили в соседней деревне, и случайно оказалась свидетелем Таинства венчания. Этот красивый ритуал впечатлил молодую женщину. Для себя Юля поняла, что готова принять в свою жизнь мужчину, но только если он даст ей клятву верности перед Богом.

После общения с распущенными девицами мне в голову не могли прийти мысли о венчании. Я давно перестал верить в преданность женщин, сам не отличался целомудрием, да и в храм я больше не ходил. Откровенность Юли меня оттолкнула, настаивать на других отношениях я не стал, просто попрощался и решил больше не появляться в этом доме. Но стрелы Купидона уже поразили моё неопытное сердце. Я мучился бессонницей, потерял аппетит, меня стали раздражать работа и запои коллег. После очередной смены я решил зайти в храм, чтобы немного прийти в себя. Увидев противную тётку, похожую на Урсулу, я тут же вспомнил Марусю, улыбнулся и понял, как скучаю по своей маленькой болтушке. В этот раз «злодейка» молчала, но на улице начался сильный ветер. Двери храма не успели толком закрепить, и они стали с грохотом и силой биться о проёмы, выдувая тепло изнутри, наполняя помещение невероятным холодом и шумом. Я глубоко вздохнул, перед выходом посмотрел на образ Спасителя, перекрестился и отправился домой.

Меня снова стали терзать мысли и вопросы, отчего в детстве в молитвенном доме моя душа пела и благоговела, а теперь я никак не мог найти своего места в прекрасном храме. Я решил навестить руины молитвенного дома, совершенно позабыв, что несколько лет назад бабушка Нора говорила о строительстве новой церкви. Когда я подошёл поближе, не поверил своим глазам. Передо мной стоял прекрасный деревянный сруб, увенчанный небольшими куполами и красивыми крестами. Войдя внутрь, я ахнул. Окна церкви были расположены таким образом, что всё помещение внутри было залито светом. Запах дерева, церковных свечей, ладана и елейного масла наполнил нежностью мою душу. Иконостас был гораздо красивее, чем в молитвенном доме, но значительно уступал по роскоши храму, лики святых проникали в самое сердце. Я поставил свечки за здравие моих любимых девчонок, за упокой души отца Афанасия, ещё немного постоял возле алтаря и собрался уходить, но вдруг услышал своё имя. Я обернулся и увидел мужчину в чёрной рясе. Из-за бороды и седых волос я не признал незнакомца, но, приглядевшись, понял, что передо мной стоит сокурсник пожарно-технического училища и лучший друг Антон Вяземский. «Антоха, здорово!» – закричал я. Обнял старинного друга, но потом опомнился и выпустил из объятий молодого священника. Теперь Антона звали отцом Николаем. После окончания училища он поступил на службу в родной город, но вскоре получил тяжёлую травму глаз и стал практически слепым. Молитвы двоюродного дяди, который был священником, сотворили чудеса, сохранив Антону зрение, но после восстановления он решил бросить пожарную службу и посвятить свою жизнь Богу, это объясняло его молчание и отсутствие каких-либо новостей.

После духовной семинарии Антон услышал историю отца Афанасия и понял, что обязан построить церковь на месте, где заживо сгорел священнослужитель, отдавший свою жизнь служению добру. Когда мы встретились, церковь была почти достроена, её посещали многие жители окраины города. Я снова стал ходить на воскресные службы. Антона я не смог называть отцом Николаем, но с удовольствием слушал проповеди в его исполнении. Его рук я не целовал, но с радостью шёл на исповедь и благодарил за достойные советы. В моей душе опять появились свет и тепло. В работе я снова приобрёл смысл, перестал раздражаться на коллег, но не избавился от тоски по своей Юле и Маруське.

С нашей последней встречи прошло уже несколько месяцев, я был уверен, что такая красивая женщина нашла мужчину своей мечты, но, увидев своих девчонок во сне, решил без предупреждения нанести визит. Я купил цветы, большого плюшевого кота и на свой страх и риск отправился по давно знакомому адресу.

Юля встретила меня жаркими поцелуями, она просила прощения за тот нелепый разговор, ультиматумы и претензии, ругала себя за то, что оттолкнула меня, и просила остаться просто так. Я целовал свою гордую женщину, говорил о любви и предложил попробовать жить вместе.

Так началась наша совместная жизнь, наполненная новыми ощущениями, радостью и притиранием друг к другу. Маруся стала называть меня папой, через год я предложил Юле стать моей женой. Она с радостью согласилась, не ставя никаких условий, но теперь мне самому захотелось пройти Таинство венчания. Я знал, как Юля и Маруся обожают наш роскошный храм, но этот обряд мне хотелось доверить своему другу Антону в небольшой деревянной церкви на окраине города.

К тому времени храм получил статус кафедрального собора нашего города, в нём поменялся архиепископ, который отстранил от службы женщин, способных своим злословием убивать всё живое вокруг. Для верующих он действительно стал местом отдыха души и сердца. Его красота и роскошь притягивает к себе посетителей, сделав украшением нашего города, но для меня уютная тёплая деревянная церковь, возведённая на месте гибели духовного наставника отца Афанасия, до сих пор является местом, где я чувствую себя дома. Именно там мы с Юлей повенчались, через два года крестили нашего сына, а спустя ещё несколько лет отпевали бабушку Нору, открывшую мне совершенно другой мир, наполненный светом и теплом…

Ариша ЗИМА,
член Союза писателей России